умеет защищаться. А Жасмин не умела. Я отвел ее в комнату Кэссиди и оставил там.
Нет, я не мог ей верить, не мог. Они с Анри пытаются играть мной так же, как я играю ими. Стоит мне расслабиться — воткнут нож в спину. Как же вы все мне надоели. Может, избавиться от вас к чёртовой матери? Я начал уставать от этой игры.
Интересно, что там делает наш малыш Виктор? Гордится, что сумел сотворить для меня кошмар? Чёртов засранец. Это ведь ты портишь мне всё. И не только мне. Своему брату Анри. И даже этой девчонке Жасмин. Не говоря уже о милашке Джеффри, которого я бы вовсе не тронул, если бы не ты. Почему бы тебе просто не сдохнуть, а, Виктор? Застрелиться, например. Это было бы благородно с твоей стороны. Не можешь? Ладно, я сделаю это за тебя. Дай только Кэссиди тебя найти.
Я устал. Чертовски устал. И перед глазами так некстати возник образ из сна: бледно-окровавленный и мёртвый Анри. Кто его создал? Виктор? Анри? Значит ли это, что Анри может умереть? Я… убиваю его?
Пойти спросить у него самого? Нет, мне не хотелось видеть его сейчас. Вместо этого я отправился на кухню и налил себе кофе. Чтобы прогнать сон. Спать мне сейчас — совсем некстати.
Так я сидел, поглощая кофе чашку за чашкой, и ждал вестей от Кэссиди.
Но вестей не было. Где его черти носят? Что там делает этот придурок? Пусть только вернётся — я ему вправлю мозги, что мало не покажется.
Мне нужно проветриться. Вдохнуть воздуха.
Мои пленники вряд ли сейчас в состоянии сбежать. Достаточно закрыть их на ключ. Да и не собираюсь я долго отсутствовать — просто постою на крыше, проветрю голову.
И вновь я стоял и смотрел на город. Так мало времени прошло с тех пор, как я приехал сюда следом за Анри. Но столь многое переменилось. Куда делось то чувство лёгкости и почти всемогущества? Ты так быстро сдался, Этьен? Стоило Анри немного закапризничать, этой девице — задеть тебя за живое, а Виктору добраться до твоих снов — и ты готов бросить всё и скрыться? Что из того, что ты один против них всех. Ты всегда был один. И это делало тебя сильнее. Ты давно научился извлекать пользу из своих и чужих слабостей. Так что же случилось?
А лишь то, что мне впервые не хотелось быть одному. Но прежде всего — что я увидел смертельную усталость и отчаяние в глазах Анри. Я не хочу его потерять. Не могу. Моя жизнь станет абсолютно пустой без него. Это значит, я не могу его отпустить. Я должен сберечь его. Но при этом удержать. Он сказал, что единственное, что я не могу ему дать — это свобода. Но он поймёт, что свобода ему не нужна. Что он будет делать с ней? И… ведь он вполне может быть свободным со мной.
XIII. ВИКТОР. ПРОБУЖДЕНИЕ
Я вспомнил всё то, что мы узнали об Этьене. Но для визуализации образов мне нужен был Анри, его память. Ведь он жил в поместье де Сен-Клеров и, возможно, видел фотографии, или что-то слышал. Конечно, можно задействовать воспоминания самого Этьена. Даже необходимо. Но до них ещё нужно докопаться, пробудить их. Жасмин могла бы мне помочь с его чувствами. Но её со мной не было. Сент-Клер забрал её. Как и моих родителей. И брата. Я хотел, чтобы он чувствовал страх и боль каждой клеточкой своей души.
Я ждал сигнала от Анри: что Этьен заснул. Ведь он должен спать, хоть иногда. А сейчас, уверенный, что оставил меня без поддержки, он и вовсе должен был расслабиться. И я дождался — этот гад заснул. Медленно и осторожно я начал сплетать нити сна.
Вот малыш Этьен прячется в клумбе под окном своего отца. Пока ему хорошо в его одиночестве. Но нелюбовь родителей накрывает его, отравляет, как яд. Кэссиди научил его страху и ненависти. И отделил его от семьи.
Колледж. И снова нелюбовь. На этот раз она пробуждает скрытый в нём дар. Который ещё больше отдаляет его от других людей.
Мне не жаль его. Совсем. У многих бывают трудности и горести. Но не все разрушают чьи-то жизни из одной своей прихоти. Превращают людей в кукол. Убивают. Так, как убил Этьен — отца Жасмин и моих родителей. Я напомнил ему, как они погибли. Это его не тронуло. Смерть лишь одного человека его пугает — моего брата. И мы устроили её. Анри это далось легко. Он уже был готов умереть. Он почти умер — лишь бы сбежать от своего тюремщика. И да, Этьена это проняло. Даже я чувствовал его боль. И я желал ему страданий.
Но боль пробуждает. И Этьен проснулся. Мы его упустили. Что он теперь будет делать?
Я на мгновение задержал Анри:
— Я приду за тобой.
Он молча смотрел на меня. Потом кивнул.
И мы оба проснулись.
Только полностью очнувшись ото сна, я понял, что натворил. Я нанес Этьену удар, причинил ему боль. Но не убил. И теперь он, со всей своей злостью и обидой — наедине с Жасмин и Анри. С Анри, который посмел пойти против него.
Что он сделает с ними? Окажется ли его любовь к Анри сильнее ярости? Я надеялся, что да. Но ведь к Жасмин… Этьен не испытывает таких чувств. Я не помог ей — сделал только хуже.
Внутри меня рос холод. Я не мог шевельнуться. Сидел на кровати, обхватив голову руками. Нет. Нет, Виктор. Ты не должен позволять страху и отчаянию овладеть тобой. Так ты не спасешь ни близких, ни себя.
Легче сказать, чем сделать. Именно. Нужно хоть что-то делать, шевелиться. И ведь есть преимущество в том, что теперь Анри и Жасмин вдвоем — вместе должно быть легче противостоять Этьену и придумать что-нибудь. Чёрт, да о чем я говорю? Они оба теперь в его власти. Ты не должен был выпускать его из сна, Виктор. А в реальности — как ты найдешь его в таком большом городе? Разве что Анри и Жасмин как-то дадут знать о себе.
Так. Мне нужно пройтись. Размяться. На ходу, бывает, думается лучше. И на свежем воздухе.
Я умылся и оделся, выпил чашку кофе для бодрости и уже собрался выходить… Но одна мысль заставила меня вернуться в комнату, открыть сейф и достать оттуда пистолет. Я давно не брал его в руки. Вообще делал это не часто — с тех
